Дарт Бейн: Путь Разрушения - Страница 63

- Ты злишься только потому, что твой план провалился, - проворчал он, внезапно обнаружив, что неспособен смотреть ей в глаза.

Бэйн хотел сказать больше, но знал, что скоро спустятся остальные студенты. Он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел их вместе, так что просто ушел, оставив ее стоять в одиночестве.

Гитани проследила за ним холодным, расчетливым взглядом. Ее впечатлило то, как он играл с Зираком на ринге; он казался непобедимым. Но когда он не смог добить беззащитного забрака, она сразу же поняла, что произошло. В характере Бэйна был изъян, слабость, которую он отказывался признавать. Хотя она, все же, у него присутствовала.

Едва пыл момента утих - едва он вышел из-под контроля темной стороны - клокочущая жажда крови остыла. Он не способен был убить без провокации даже самого ненавистного врага. Что значило, что он, вероятно, не сможет убить и Гитани, если когда-нибудь дойдет до столкновения.

Понимание этого вновь меняло природу их взаимоотношений. Не так давно она начала опасаться Бэйна, бояться, что если он однажды обернется против нее, она не будет достаточно сильна, чтобы ему сопротивляться. Теперь она знала, что этого никогда не случится. Он просто не способен убить союзника без оправдания.

К счастью, у нее подобных недостатков не было.

* * *

Позже, уже ночью, лежа в кровати и мучаясь бессонницей, Бэйн все еще думал о том, что сказала Гитани. Почему он не смог убить Зирака? Была ли она права? Неужели он руководствовался каким-то чувством сострадания, вводящим в заблуждение? Он хотел верить, что принял темную сторону, но если так, то он убил бы Зирака без всякой задней мысли - в не зависимости от последствий.

Впрочем, не только это его беспокоило. Он был расстроен тем, как все сложилось с Гитани. Его неодолимо тянуло к ней; она гипнотизировала, и очаровывала красотой. Каждый раз, когда она прихорашивалась на его глазах, он ощущал холодок, пробегающий вниз по спине. Даже когда они были порознь, он часто думал о ней. Воспоминания томили, словно запах ее пьянящих духов. По ночам ее длинные черные волосы и полные опасности глаза являлись ему во сне.

И он искренне верил, что и она что-то чувствовала к нему... хотя и сомневался, что она когда-либо признает это. И все же, как бы близки они ни стали на своих тайных занятиях, они никогда не давали воли желанию. Это просто казалось неправильным, пока Зирак все еще был первым учеником Академии. Победа над ним была основной задачей для каждого из них; никто не хотел отвлекаться. Он был общим врагом, ненависть к которому сплотила их, но во многом он был и стеной, держащей их порознь.

Поражение Зирака должно было сравнять эту стену с землей. Но Бэйн увидел после боя разочарование на лице Гитани. Он дал обещание убить их врага, и она поверила ему. Но своим последним поступком он доказал, что не соответствует ее ожиданиям, и стена между ними внезапно стала гораздо, гораздо выше.

Кто-то тихо постучал в дверь его комнаты. Уже давно наступил комендантский час; ни у кого из воспитанников не было причин шататься по коридорам. Он думал только об одном человеке, кто мог прийти сюда в этот час.

Вскочив с кровати, он одним быстрым шагом пересек комнату и распахнул дверь. Бэйн быстро справился с разочарованием, увидев стоящего за порогом Повелителя Каз’има.

Мастер клинка ступил внутрь, не дожидаясь приглашения войти; едва оказавшись внутри, он кивком попросил Бэйна закрыть за собой дверь. Бэйн так и сделал, гадая о цели неожиданного позднего визита.

- У меня есть кое-что для тебя, - сказал тви’лек, распахнув полы плаща и потянувшись к висящему на поясе мечу.

Нет, - понял Бэйн. - Меч не его. Рукоятка оружия Каз’има была заметно длиннее прочих, что давало возможность вмещать сразу два кристалла - по одному на подпитку каждого лезвия. Этот эфес был меньше, и выполнен в форме дуги, что придавало ему слегка крючковатый внешний вид.

Мастер клинка зажег светомеч: единственный клинок вспыхнул темно-красным цветом.

- Это оружие принадлежало моему учителю, - сказал он Бэйну. - Малолетним ребенком я часами наблюдал, как мой наставник тренируется им. Все мои ранние воспоминания только о танцующих рубиновых огнях, перемещающихся в боевой последовательности.

- Вы не помните своих родителей? - удивленно спросил Бэйн.

Каз’им покачал головой.

- Моих родителей продали на рынке рабов Нал Хатты. Там Мастер На’даз и нашел меня. Он увидел мою семью на аукционных подмостках; возможно, его потянуло к ним, потому что он сам был тви’леком. Несмотря на то, что мне было довольно мало лет, Мастер На’даз смог ощутить во мне Силу. Он выкупил меня и отвез обратно на Рилот, чтобы взрастить как своего ученика среди нашего народа.

- Что случилось с вашими родителями?

- Не знаю, - ответил Каз’им, безразлично пожав плечами. - У них не было особой связи с Силой, так что мой учитель не нашел причин выкупать их. Они были слабы, и потому забыты.

Он говорил небрежно, как если бы знание того, что родители жили и, вероятно, умерли рабами на службе у хаттов, не производило на него никакого эффекта. Отчасти, его апатия была понятна. Он никогда не знал родителей, потому не имел эмоциональных привязанностей, хороших или плохих. Бэйн на краткий миг задумался, как могла бы измениться его собственная жизнь, если бы его растил кто-то другой. Если бы Харст расстался с жизнью на кортозисных рудниках, когда Бэйн был еще ребенком, оказался бы он здесь, в Академии Коррибана?

- Мой наставник был великим Повелителем ситов, - продолжал Каз’им. - Он был весьма искусен в мастерстве боя на мечах: это умение он передал и мне. Он научил меня, как пользоваться мечом с двумя клинками, хотя, как видишь, сам он предпочитал более традиционный дизайн. За исключением рукояти, конечно.